В последние дни окружающие заставляют думать меня об эвтаназии, задавая невзначай тактичный вопрос: «Усыплять будешь?» Когда я услышала это в первый раз, сразу вспомнилось мое первое посещение женской консультации в беременность. Прихожу я к участковому врачу и сообщаю, что беременна: 14 недель, наблюдалась в «Центре планирования семьи»… На что слышу ее вопрос: «Аборт делать будете?»
Не совсем корректно, но все же… Вряд ли кому-нибудь пришло бы в голову задать такой вопрос, узнав о раковом заболевании чьей-нибудь матери. Тоже некорректно…
Но не могу я относиться к Собаке просто как к собаке. Я присутствовала, когда она была зачата… Она толкалась в мою ладонь из теплого материнского живота… Она выскользнула в мои руки при рождении… Я прикармливала ее кусочками мяса… Она кусала меня своими острыми молочными зубками… Я ждала часами пока она нагуляется холодными снежными ночами… Она сидела рядом, когда я теми же снежными лунными ночами выла на луну от одиночества… Я брала ее с собой, когда шла в гости… Она прошла со мной все походы… Она драла двери и воровала продукты из холодильника… Она катала Аленку по парку на лыжах… Она терпеливо посещала все детские площадки…
Теперь я одна холодной снежной ночью буду выть на луну от одиночества.

Я слишком много рассказала тебе, Дружище. Моя верная Дружище, наплевать мне кто и что говорит, наплевать, что думала и чувствовала я раньше, теперь я знаю, что могу помочь уйти. И не только Собаке…

Она лежит у порога, грустно и устало смотря куда-то в угол. Даже глаз не повернула в мою сторону. Утреннее солнце пробежало солнечными зайцами по большой луже на полу кухни… Друзья говорили — старая, зачем ты ее по врачам водишь, дай ей дожить спокойно. Я злилась не на шутку. Я-то знала, что дело не в старости, не старая она вовсе, еще три-четыре активных года впереди. Я знала, что она болеет, и чтобы помочь необходимо поставить диагноз.
Теперь я знаю, отчего умирает моя Собака. Уже даже и не болеет, а умирает. И теперь правда осталось только «дать ей дожить спокойно». Даже не знаю, нужно ли мне это знание.

И еще одна история на религиозную тему. Поезд Москва — Воркута. Вечер. Вагон-ресторан. Сидим втроем, устав от дороги и суетного общения. К нам подсел человек «под шафе», поговорить да глазки нашей красивой девочке построить. В какой-то момент мы от него совсем устали и готовы были сбежать к себе. Да тут злость меня взяла: специально ведь пришли, чтобы посидеть спокойно. И я попросила (жестко попросила) оставить нас и дать посидеть в одиночестве. Мы остались последними посетителями.
Читать далее *** →

Сначала на Москву пришла гроза. Холодная и мокрая. От такой зонт не особенно то и спасает. И, оглядывая прилипшую к телу одежду, меня терзали неприятные предчувствия. Ночью меня разбудил ветер, почему-то приникший в квартиру. Открыв глаза, стало понятно как он попал сюда: балконная дверь была распахнута, дверь в комнату тоже. Ветер трепал занавес гардероба. Было очень холодно и, нащупав одеяло, я уснула. Утром пропал голос. Горло отекло, как, впрочем, и вся голова, включая мозг. На улице стояла жара, в квартире стало душно и липко. Кожа лоснилась от пота. Квартира была завалена мокрым снаряжением, разложенным повсюду, и неприятно пахла. К вечеру жара спала, отек мозга потихоньку спадал, в руке была кружка дымящегося глинтвейна, подсохшее снаряжение было убрано и в квартире стал слышен запах многочисленных цветов. Жизнь налаживалась…
Ранним утром меня разбудил ветер. Он трепал занавески гардероба. Левая половина тела заледенела. Нос не дышал. На улице уже жарило солнце…