29 июля. Воскресенье
В саамскую деревню я записалась вчера по телефону: три экскурсии в день, от двух человек до пятидесяти. Время можно выбрать. На 10:30 пока никто записан не был. Вот к десяти мы и поехали.
Таксист никакой «саамской деревни» не знал — пришлось мне штурманом работать. Зато знал все военные объекты в округе, прямо находка для шпиона. Тут даже аэропорт есть военный. Туда всех «шишек» привозят. Путин вот был…
Дети сидели сзади, обняв большой рюкзак и качая головами в такт музыке в наушниках. Один рюкзак не поместился в багажник.
40 км от Оленегорска и вот поворот Самь-Сыйт, Саамскую деревню.
Нашего гида, Виталия Круть, можно увидеть на всех рекламных страницах Саамской деревни в интернете. Встретило нас стадо ручных кроликов. Мы действительно оказались только вчетвером. Большая удача — есть возможность расспросить обо всем, что касается этих мест.
Небольшая ремарка: саамы (самоназвание) они же лопари — жители страны Лапландии (скандинавы называли их lappar). Фино-угорский народ, издревле кочующий за своими оленями. Кормовая база оленя — ягель. Он восстанавливается крайне медленно. Поэтому поголовье стада ограниченно местами выпаса. Как и ограничено число людей, которых стадо может прокормить.
Жили семьями. У каждой семьи своя территория, включающая летние и зимние пастбища, а так же рыбные угодья. Ели в основном оленину, рыбу, ягоды. Крупы, муку и бисер для украшения одежды выменивали на большой ярмарке в Кандалакше в обмен на шкурки, мясо и рыбу. Там же невесты себе женихов выбирали.
Некоторые исследователи этих мест, искатели прародины человечества и страны Гипербореи, считают, что саамы — потомки гиперборейцев. А вовсе не часть фино-угорских народов, живущих на севере Евразии.
Саамы все хорошо теперь знают русский язык. Все прошли через интернат, советская власть заставила. Да ещё плюс год до школы изучения русского языка — преподаватели в интернате были русскоязычными. Поэтому в Саамской деревне мы услышали не столько старые сказания, сколько новые. И Барченко, и Дёмин оставили в местном эпосе богатое наследство. А по ним выходило, что саамы — потомки Гиперборейцев. Та ветка великого народа, что не ушла после Потопа и Великого оледенения на Юг, а выжила на Севере.
Да и петроглифы Беломорья и Канозера считают саамы своими, со времён, когда часть Кольского полуострова ещё была под водами океана, горло Белого моря было шире и в море заходили киты. Только с датировкой петроглифов и залитыми водой территориями Кольского у меня не совпало. Но с другой-то стороны, что мне, жалко что ли? Пусть будут саамы-морские охотники авторами петроглифов.
Всё равно никто из исследователей так и не ответил внятно, кто во втором тысячелетии до н.э. ходил вверх по Умбе к центру Кольского и оставил на сказках рисунки. Я читала, что этим путём ходили торговцы. Что-то вроде самого северного пути «из греков в варяги».
Вот в конце 19го — начале 20го века именно так ходили некоторые исследователи Кольского. Было несколько экспедиций, финских и русских. Об этом сохранились изданные дневники с фотографиями.
Большой том «Петроглифы Канозера» археолога Е.Колпакова с дарственной надписью хранится тут, в Саамской деревне, нам разрешили её полистать.
Но и саамских сказаний, передающиеся из уст в уста с незапамятных времён, осталось много. Именно из уст в уста, своя письменность у саамов появилась лишь в 20том веке. Почему-то не захотели они просто использовать местный русский, норвежский, финский языки. Захотели своего колорита и придумали свои руны. Причём в каждой стране у саамов письменность своя.
Мистики для полноты картины в Саамской деревне много. Тибетские шаманы, приезжают для совершения ритуалов, наши экстрассенсы тоже бывают зачем-то. Исцелившиеся люди, возвращаются с больными родственниками. Шаманка, предсказавшая какое место выбрать для саамской деревни, перед смертью вложила свою силу в деревянных идолов, стоящих в ряд в этой деревне. Да и место для деревни выбрано не случайно — священное озеро притянуло к себе людей.
В озере мы тут же омылись, благо жарко. Озеро глубокое и очень красивое. А коли исцелит, мы благодарны заранее. Но самое главное, за чем мы приехали — олени.
Снабдив каждого из нас половиной буханки хлеба, Виталий привел нас за загороженную территорию и витиевато свистнул. Спустя секунд тридцать земля задрожала и мы увидели оленье стало, несущейся к нам. Стало страшно.
До сих пор жалею, что не сообразила сунуть хлеб куда-нибудь и запечатлеть лица детей в этот момент.
Но тогда я об этом не думала. В голове вспыхнула одно: «Сейчас затопчут». Олени хоть и небольшие, но рога у них будь здоров. Огромные, шерстяные. Носы мягкие, как у собак. И действительно чуть не затоптали: на ноги наступают, носами из рук хлеб вынимают, пихаются…
Напоследок — суп из сёмги и котлеты из оленины.
Через четыре часа мы уже шагали через старый рудник на перевал Эльморайок. Этот перевал — местный Бродвей. По случаю солнечных жарких дней и выходного дня трафик разномастной публики был велик. Больше, чем в центре Оленегорска.
Местный таксист сказал, что на Сейдозере ловить рыбу нельзя теперь — заказник. Нельзя под страхом уголовного срока. Ну вот. А я впервые в горы спиннинг взяла. Даже непонятно, будут ли ещё по дороге рыбные места.
Как обычно, за перевалом мы тропу потеряли. Но так уверенно шли к ложу правого ручья, что за нами увязались две группы. Спускаясь, вылезли на курум, из которого уставшие за день ноги вывели нас с некоторым трудом. Детям не понравилось. Преодолев последний крутой сброс, вышли, наконец, к первым кустам на ровной долине. Сбросили рюкзаки и пошли искать воду и ровную полянку.
Вода по случаю небывалой жары ушла в камни. Но недалеко нашли-таки ручей, из последних сил дотащили свои манатки до места лагеря. Пока перетаскивала рюкзак, меня осенило, что я ещё банку пива тащу, которую мне Юра пару дней назад принёс из магазина, а я так и не выпила. Пить хотелось жутко. Хоть не зря тащила.
Поставив палатку и принеся охапку дров, все убежали купаться, обнаружив пару глубоких ванн в ручье. Бросив складывать очаг и надев тапки, пришлось тащиться в ванну. Неудобно как-то оставаться единственной грязной в палатке.
Вода была ледяная. А вот жизнь сразу заиграла всеми красками. Деревья во круг лагеря запестрели разноцветными носочками. На костерке булькал наш ужин, а я читала вслух выдержки из истории Сейдявра. Когда замолкала, дети продолжали читать свои книжки. Но это меня ничуть не смущало.
Воздавая должное ужину, увидели как нашего курумника спустилась вторая группа, пристроившихся за нами на перевале туристов. Непонятно, где они лазили все это время. Слава Богу, все живые.
А мы отправились спать.