Сезон весеннего треккинга в Гималаях — март. Весна. В горах цветут рододендроны… Красиво и романтично, как цветение сакуры.
Рододендрон — это такой вечнозелёный кустарник, невысокий, до колена. Кто ходил по нему — запомнил на всю жизнь и возненавидел в отместку за разодранные в кровь ноги. Ветки короткие и жёсткие, переплетаются почти сплошным ковром. Каждый шаг продираешься сквозь их густое сплетение, с каждым движением — новая царапина или синяк. Провалишься сквозь ветви в ямку- и ветки обдирают тебя аж до паха.
Но с прошлого лета у меня с ними особые отношения. Я испытываю к ним редкую благодарность. Порой нас заносит в такие места, где рододендроны — единственная страховка при преодолении крутых склонов. Единственная, которая ни разу не подвела, надежная своей мощной корневой системой. Единственное растение, у которого нет острых шипов, предательски загнанных в ладонь, когда уже схватился за стебель, висишь всем телом на одной руке и не можешь выпустить, пока не нашаришь следующую опору. Единственное растение, у которого точно нет жгучего сока, от которого потом на солнце кожа идёт волдырями и некрасиво лопается.
После нашего с Юрой путешествия по Армении, я разразилась опусом под претенциозным названием: «Моя самая большая авантюра в жизни». Вернувшись из Сванетии, я стыдливо стёрла это наглое враньё из заголовка. Занесло нас в Сванетию в самом конце лета. Рододендроны уже не цвели, конечно. Погуляв, как туристы, по красивым попсовым местам в Верхней Сванетии, проложили мы свой маршрут через Нижнюю Сванетию в Рачу, на Риони. И пошли. Пошли не туристической окольной тропе, а по самой удобной в плане расстояния долине. Можно сказать, что пошли мы почти по азимуту: от сванских башен посёлка Ушгули прямиком на город Амбролаури.
Последняя человеческая тропа шла по хребту вдоль долины реки Патары. Виды на большой кавказский хребет были столь прекрасны, что романтичный Юра предложил там и заночевать, с видом на Айламу. Даже родник нашёл. Наверное, под звездным небом вид был бы ещё фантастичнее. Мне почему-то стало жутковато. И я нашла тридцать три причины, почему безопаснее ночевать в долине у ручья. Ну и мы повалили в эту людьми забытую долину Кхешкери.
На наших картах это было не очевидно, но долина эта — Долина Ста Водопадов и Семи каньонов. Тропы мы находили, это были звериные тропы, медвежьи в основном. Без специального снаряжения идти по руслу реки в каньоне очень опасно. И мы обходили по бортам долины. Иногда набирая лишнюю тысячу метров вверх, чтобы обойти очередной водопад.
Сначала рододендроновый стланик вызывал лишь раздражение. Когда ноги покрылись первыми царапинами, на смену раздражению пришла ненависть. Но это было только началом. Когда кончился рододендрон, начался альпийский травяной луг, а склон выгибался всё выше и выше, оставалось лишь молиться о тонких прочных ветках под руками. На самом верху рос живучий рододендрон.
В тот день я перестала его проклинать. А спусков и подъёмов было потом без счёта.
Он растёт везде, где не могут уже расти деревья, срываясь в пропасть с протяжным стоном. Он глубоко цепляется своими гибкими корнями за каменистую землю. Он исключительно живучий и остаётся зелёным даже в бесснежный мороз. И не даёт вытоптать свои корни и ветки под человеческие тропы.
Очень правильное растение.